Фильм Тринадцать месяцев
Описание фильма Тринадцать месяцев
Преуспевающий бизнесмен Глеб Рязанов неожиданно осознает, что потратил лучшие годы на то, чтобы стать «нужным кадром». Даже его семейная жизнь ничто иное, как выгодная сделка. В отчаянной попытке начать жизнь с чистого листа Глеб уходит из дома, попадая в головокружительный мир мистики и криминала, дружбы и любви. Но выйти из замкнутого круга оказывается очень не просто… «Тринадцать месяцев» ироничная и порой лирическая криминальная драма, рассказывает о том, что убежать от проблем и обязательств гораздо сложнее, чем кажется…
Подробнее- Вы снимали «13 месяцев» как прокатный или телевизионный фильм?
Как прокатный. Он в оригинале назывался «Хроники утопленника».
- А что собственно вызвало смену названия?
Это знаете ли добрые советы прокатчика. Хотя, как показывает практика, им, в итоге, безразлично все это.
- А вы работали с прокатчиком с самого начала?
Нет, нет, для нас это был первый опыт прокатного кино. С телеканалами более понятно – у нас там старые связи и как-то все более определено. А с прокатом это все новое. Мы ездили на кинорынок в Москву когда у нас еще даже роликов не было, так, материалы согнали на диск… Вроде одни прокатчики заинтересовались нашим кино, но у них же там условия просто, как это…грабіжницькі….Поэтому мы как-то медлили, крутились… И у нас все получилось наоборот – мы не были еще в эфире, но уже договорились с телеканалами, договорились по поводу DVD, а потом уже стали договариваться о прокате.
- Вопрос, наверное, туповатый, но, поскольку мы ничего, кроме трейлера не видели, то не могли бы вы рассказать немного о фильме?
Могу, могу…Но вот опять-таки…Я никогда не занимаюсь жанровыми определениями. Жанровое определение нужно, скорее, режиссеру, для того чтобы ему было легче работать с актерами, правильнее определять задачи… Все-таки жанр диктует свои какие-то приемы, свои знаки, свои характеристики…Поэтому ты себе внутренне говоришь, что ты делаешь, хотя больше это все-таки на уровне эмоций… Ты внутренне определяешь, что это, например, трагикомедия, и ты это делаешь, а потом, когда начинается прокат появляется очень жесткое требование определить жанр, ведь нужно что-то писать на плакатах, на бигбордах…Зрителя нужно сориентировать точно, правильно, и поэтому был найден этот термин – криминальная драма.
Да, это драматическое произведение потому что…потому что есть жертвы…можно так сказать. А можно сказать, что оно не более драматично, чем вся наша жизнь, и не более комедийна, чем вся наша жизнь. Это жизнь со всеми ее прелестями, это история мужчины, которому где-то от 38 лет…в районе 40-ка, и который, как все мужчины, начинает что-то переоценивать, вернее, понимать, что он не там жил, не то делал, не тем занимался, не на той улице…Замечательные слова Егора Булычева, у Горького, что я всю жизнь прожил не на той улице. Поэтому вроде бы ничего нового здесь нет…
Новое, возможно, заключалось в попытке соединить…Есть там определенный мистический налет, которым мы пытались не злоупотреблять: человек начинает читать книгу, которая случайно попадает ему в руки («Живой труп» Толстого)…Вот он – человек, который не сильно удосуживал себя чтением – начинает ее читать и понимает, что она о нем, что все эпизоды его жизни совпадают с ней, а дальше с ним происходит как с гаданием цыганок: если один раз она тебе скажет, что у вас сейчас не все в порядке в жизни, а виной тому брюнет с карими глазами, и это, не дай Бог, наложится на правду, то дальше вы будете ей доверять.
Тоже самое произошло вот с этим человеком: он начал читать книгу и понял что все повторяется, и тогда в воспаленном его мозгу родилась мысль, что если писатель 150 лет тому назад написал обо мне книгу, то это некая мужская библия, все это типично, а раз типично, то изменить ничего нельзя. И он как бы попадает в течение и уже почти склонен к тому, что надо сложить руки и…Но будучи человеком живым, волевым, а потом выяснится, что у него друг такой (его Гришковец играет), он начинает пытаться все переиграть – и тут начинается вторая часть фильма. Он начинает пытаться переиграть финал, но у него не получается…Там есть некоторый детективный обман в конце, но в принципе, в принципе…от судьбы уже не уйдешь.
- А откуда это желание снимать кино? Вы ведь были достаточно успешным шоуменом.
Понимаете ли в чем дело – биографию ведь не будешь каждый раз пересказывать, но у меня первое образование – живопись, потом – актерское, потом – режиссерское. Потом я уходил в бизнес, занимался совершенно отвлеченными вещами, потом вернулся, а потом и телевидение началось. А мне кажется, что режиссура кино – я почти в этом убежден – это не умение снимать клипы и делать картинку, кинокартинку, это другой вид искусства: кино это сплетение драматургии и изобразительной части, это, конечно же, звук, это партитура целая звуков и музыки…И я очень благодарен молодому московскому композитору Максиму Головину, который написал просто блистательную музыку к фильму…И может быть раньше я не стал бы этим заниматься, потому что не был готов по многим параметрам. А сейчас это еще одна моя ипостась. Я, кстати, и не писал раньше, не хватало усидчивости: даже если мысли какие-то и появлялись, то я считал, что рассказать и быстрее, и эффективнее. А сейчас писание для меня самое милое занятие, ведь как сказал один из братьев Вайнбергов: «У меня была перспектива стать хорошим следователем, а тут сидишь в одних трусах у компьютера и создаешь миры, причем – какие хочешь». Но кино ведь нельзя делать в стол, в отличие от литературы…
- А в Интернет повесить?
Ну, или в Интернет… Сейчас все условно, но кино все равно хочется, чтобы оно было в некотором роде интерактивным…
- То есть в какой-то момент у вас сложились такие внутренние обстоятельства, что вы решили заняться написанием сценариев?
Все гораздо проще. Я написал первый сценарий, первую повесть абсолютно случайно, почти что на спор. И я сел начал писать «Хроники утопленника». И потом мне стыдно было его кому-либо показывать – эдакий синдром гадкого утенка. А потом его прочитал один мой товарищ и сказал, что мол надо снимать. У меня есть режиссерское театральное образование и, хотя кино это несколько другая вещь, с моим 12-летним опытом на телевидении я получил знание этих технологий. Хотя и ту есть разница: если на телевидении мы говорим, что, помимо основного «мяса», нам надо снять перебивки, то в кино перебивок не бывает, тут бывают детали. Этому надо учится. И знаете – я человек самокритичный и съемки этого первого фильма стали для меня школой. Я сказал себе, что, помимо всех тех образований, я должен закончить ВГИК – и вот на протяжении года, ушедшего на этот фильм, я проходил все стадии.
- Оператор у вас кто?
Юрий Миталёв. Он уже работал в кино, но все же были определенные сложности. Дело в том, что «13 месяцев» - на 90% интерьерное кино, а, как ни парадоксально, его снимать сложнее, потому что не за что спрятаться. Интерьерное кино ближе к театру: в нем если что-то происходить, то уже происходит, действие нечем перебить – там нет голубей на площадях, дождь не идет… Поэтому тут и оператору тяжело, и художнику-постановщику…
- А съемки полностью проходили в Киеве?
Да, «13 месяцев» по фундаменту – это наш, украинский фильм, потому что никаких вмешательств извне не было: деньги наши украинские, база наша украинская, вся группа была наша украинская, за исключением Максима Головина. И то мы взяли его не потому, что он из Москвы, а потому, что предложенное им оказалось наиболее близким к тому, что было нужно нам. И актеры тоже подбирались не по современным требованиям, которые гласят, что нужны 3 медийных лица из Москвы, 2 – из Петербурга, и остальные – наши, на гарнир. У нас все как раз было наоборот. Да, московские актеры острее реагируют профессионально, но в ходе кастингов мы убедились, что у нас масса отличных нераскрытых артистов. Но это, возможно, вопрос востребованности.
- Да, взять, к примеру, Гошу Куценко – во скольких фильмах он снимается в год.
Гоша, кстати, в случае с нашим фильмом – совершенно не показатель. Я точно говорю, что Гошу таким, как у нас, еще никто из зрителей не видел. Это не значит, что это будет какое-то открытие, но Гоши, попадающего в разные ситуации, нервничающего, плачущего, думающего еще на экране не было. И вообще он попал в фильм случайно. На роли были назначены совершенно другие актеры. На роль, которую сыграл Гоша, был утвержден Лавроненко (Константин Лавроненко – обладатель приза лучшему актеру 60-го Каннского фестиваля за роль в фильме Андрея Звягинцева «Изгнание»), на роль, которую сыграла Маша Миронова была утверждена Оксана Фандера, а единственный человек, который был сразу на своем месте – это Гришковец, в принципе на него и писался образ. И я понимал, что с Лавроненко фильм стал бы эдакой драматической драмой. И он был бы самым простым решением, все пошло бы по накату…
И тут я в «Ночном полете» увидел Гошу и понял, что он – тот самый безумный человек, который не знает, что произойдет в следующую минуту, абсолютно импульсивный – он меня этим просто сразил. И в нашем кино он ничего не играл, это был он, Гоша, в предлагаемых обстоятельствах. А вот другие у других актеров были маленькие актерские подвиги. Например – реанимация Шевелькова, который 12 лет не снимался после «Гардемаринов». И самые большие комплименты Маше Мироновой – я считаю, что она великая актриса, может быть, ком ее славы еще не набрал таких оборотов, но актриса она просто замечательная, глубочайшая и тонкая. А про мастеров – Немоляеву, Лазарева – и говорить нечего.